Летопись Сибирская. Г. Спасский, 1821 г.

Летопись Сибирская, содержащая повествование о взятии Сибирския земли Русскими, при Царе Иоанне Васильевиче Грозном; с кратким изложением предшествовавших оному событий. Издана с рукописи XVII века

Санкт-Петербург, 1821. 

«Аще намъ всемогій въ Троицы славимый Богъ поможетъ, то и по смерти нашей память наша не оскудѣетъ въ тѣхъ странахъ, и слава наша будетъ вѣчна.» — Слова, произнесенныя козаками, по взятии городка Атика мурзы.  

О взятии Сибирския земли: како благочестивому Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всея Русии, подарова Бог Сибирское государство обладати ему Государю и победити Муртазелиева сына Кучума Салтана Сибирскаго, и сына его Царевича Маметкула взяти жива; и како просвети Бог Сибирскую землю святым крещением и святыми Божиими церквами и утверди в ней святительский престол Архиепискупию. 

Вниде в слух благочестивому Государю, Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии о частых приходех Бусурменских войною на его Государскую землю Пермьскую от Сибирских людей, и како безбожни своим приходом, его Государевым Пермьския земли городом, и посадом и селам многое пленение и запустение учиниша. И вложи Бог благочестивому Государю Царю во ум, разспросити своего Государства ведущих людей про ту страну, и повеле Государь пред собою поставити Якова и Григорья Строгановых и разспроси их, како бы оберегати Пермьская земля от нашествия Сибирских людей и Кучуму бы Салтану чем теснота ему учинити. Они же ему Государю все подробну разсказаше, и слово их ему Государю бысть приятно, и их пожаловал, велел дати им на волю, как бы им от Сибирских людей Пермьской земле оберегание учинити и о том им велел о всем свои Государевы грамоты подавати, о промыслу над Сибирскими людьми и иных орд земель.

О поставлении Канкора городка на Пыскорском мысу, идеже бе монастырь всемилостиваго Спаса, зовомый Пыскор. 

В лето 1558 году Априля в 4 день, благочестивый Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал Григорья Аникиева сына Строганова, ниже великия Перьми за восьмдесят и восемь верст, вниз по Каме реке, по правую сторону с усть Лысвы речки, а по левую сторону в низ Пызновской курьи, по обе стороны по Каме до Чусовыя реки, места пустыя; и в тех местех, где изберет Григорий Строганов место крепко и усторожливо, и городок ему поставити, и крепости учинити, и пушкарей, и затинщиков, и пищальников и воротников велели есмя ему устроити собою, для береженья Сибирских, и Нагайских и иных орд людей; и ему Григорью, к себе вольно называти нетяглых и неписьмянных на те места людей, и на Канкор городок. Грамота Государева дана за приписью Дьяка Петра Данилова; приказали: Окольничей Федор Ивановичь Умной, да Алексей Федоровичь Адашев, да Казначей Федор Ивановичь Сукин, да Хозяин Юрьевич Тютин; а приказ подписал Дьяк Третьяк Карачаров.

О поставлении другаго городка на Орловском на волоке, зовомый Кергедан, а ныне зовется Орлов. 

В лето 1564 месяца Генваря в 2 день, Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал Григорья же Аникиева сына Строганова жаловальною грамотою, в тех же местех, что прежь сего его пожаловал, что он изобрал ниже прежняго Канкора городка двадцать верст, место на Орловском на волоке, и ему Григорью собою же поставити стены сажень по тридцати, а с приступную сторону для низи великим место каменем закласти; а пищальники и сторожи, в том городке, ему собою же уставити, и держати в тех в обоих городкех наряд скорострельной: пушечки, и пищали, и затинные, и ручницы поделати записным мастером, которых к себе Григорий приговорит из наймов, и у себя Григорью тот наряд держати. И грамота Государева на тот городок дана. Припись у грамоты большая Государева Дьяка Юрья Башанина: Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Русии; в другом месте припись Сени Непеина: по приказу Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всея Русии; в третьем месте припись Козмы Романцова: приказал Царевым и Великаго Князя словом; Казначей Никита Афанасьевич Фуников, по памяти с приписью Дьяка Ивана Булгакова.

О поставлении Чусовских городков. 

В лето 1568 году Марта в 25 день, Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал Якова Аникиева сына Строганова жаловальною грамотою, от усть реки Чусовыя в верьх, по обе стороны и до вершины, земли и речки до вершин; и в тех местех, от Камы по Чусовой в верьх восемьдесят верст, на правой и левой стороне поставить городки для крепости и обереганья Сибирских, и Нагайских людей и иных орд, и городовой наряд скорострельной: пушечки, и затинныя пищали и ручныя, и всякия крепости поделать, и людей ему называть в те городки вольно: пушкарев, и затинщиков, и пищальников, и сторожев, и воротников держати. И грамота Государева дана за приписью Дьяка Дружины Володимерова.

О поставлении острожков Сылвянскаго и Яйвинскаго, что поставлены на Сибирских и Нагайских людей пути. 

В лето 1570, по повелению благочестиваго Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии, поставил Яков Строганов, для переходу Сибирских и Нагайских людей, чтобы им к Государевым Пермьским городом пути не было, и для утеснения Сылвенских и Иренских Татар, и Остяков, и Чусовских, и Яйвинских, и Илвинских и Косвинских Вогуличь, над Сылвою и над Яйвою реками, острожки, и наряд скорострельной, и пушечки, и затинные, и пищали, и ручные, и людей пушкарей, и затинщиков, и пищальников, и воротников и сторожев в тех острожках устроил.

О убиении Русских торговых людей и ватащиков от Черемисы и Башкирцов. 

В лето 1572 году Июля в 15 день, Божиим попущением прииде на реку Каму Черемиса, и с собою подговориша Остяков, и Башкирцов и Буинцов множество, и окол прежреченных городков Канкора и Кергедана побиша Русских торговых людей 87 человек; и об том благочестивый Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии послал грамоту свою Царскую, за приписью Дьяка Кирея Горина к Якову да к Григорью Строгановым, а указал, чтобы им за его Государевыми изменники, за Черемисою, и Остяки, и за Башкирцы и за Буинцы, из городков людей своих собрав послати. И они, Яков и Григорей, выбрав в городкех своих голову, и дав ему ратных людей казаков охочих и людей своих, за ними посылали на его Государевы изменники, кои ему Государю изменили; они же посланнии, их окаянных овых побиша, а иных живых взяша, и всех к шерти их приведоша, что им Государю во всем прямить, и быти подручными, и оброки Государю давати, и на супротивных супостат Государевых стоять за него Государя без измены, и аманатов у них поймав в свои городки и в Пермь к Воеводам Государевым послали.

О приходе Сибирскаго Салтана, Кучумова сына Царевича Маметкула на Чусовую реку и о пленении Русских людей. 

В лето 1573 Июля в 20 день, на память Святаго Пророка Илии, из Сибирския земли с Тобола реки, приходил Сибирскаго Салтана Царя Кучумова сын Маметкул, собрався с своими мурзами и уланами ратью на Чусовую реку дороги проведывати: куда бы ему итти ратью в Яковлевы и в Григорьевы Строгановых городки, и в Пермь великую; да в том приходе многих людей, данных Остяков побили, а жены их и дети в полон повели, и посланника Государева Третьяка Чебукова и с ним служилых Татар, кои с ним шли под Казань в Казанскую орду, иных побили, а овех в полон взяша [1], а до Чусовских городков не доходя за пять верст, что ему полоненики Русские сказали, что в городках людем ратным скоп и вас-де они к себе ждут, и он убояся того назад воротился; а Яков и Григорей за Сибирскою ратью, без указа Государева, своих наемных казаков из городков послать не посмели. А преж того, Сибирской же Салтан ратью, данных Остяков Чагира с товарищи побили, а иных в полон взяли, которые жили около Чусовских городков, и об том Яков да Григорей писали благочестивому Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии к Москве, чтобы Государь их пожаловал, и велел за ними посылать безпенно и обиды им своя мстити. И за то их Государь, Якова и Григорья пожаловал, велел дати свою Государеву грамоту, что им в Сибирской стране, за Югорским каменем, на Тагчеях, и на Тоболе реке, и на Иртише, и на Оби и на иных реках, где пригодится, для береженья и охочим людем на опочив, крепости поделати, и снаряд огненной, и пушкарей, и пищальников и сторожей от Сибирских, и от Нагайских людей и от иных орд держати и около крепостей, у рыбных ловель и у пашен дворы ставити, по обе стороны Тоболы реки, и по рекам, и по озерам и до вершин, и крепитися всякими крепостями накрепко; а кои Остяки, и Вогуличи и Югричи от Сибирскаго Салтана отстанут, а учнут быти под его Государевою рукою, а почнут Государю дань давати, и тех людей с данью посылати к Москве. И отдавати дань в Государеву казну, а тех данных Остяков, и Вогуличь и Югричь, и жены их и дети от Сибирцов ратных приходу беречи Якову да Григорью, в своих крепостех; а на Сибирскаго Салтана Якову же и Григорью, сбирая охочих и своих людей и Остяков, и Вогуличь, и Югричь и Самоедь, с наемными казаками, и с нарядом своим посылати воевати, и в полон Сибирцов имати, и в дань за Государя приводити. А станут приходити в те крепости к Якову и к Григорью, торговые люди Бухарцы, и казацкия орды и иных земель с какими товары, и им у них торговати вольно безпошлинно. И грамота Государева на те места в Сибирскую Украйну, за Югорской камень на Тагчеи, и на Тоболу, и на Иртишь и по Обе, на крепостныя места, дана лета 1574 Маия в 30 день. За приписью Дьяка Петра Григорьева.

О призвании Волских атаманов и казаков Ермака Тимофеева с товарищи, с великия реки Волги в Чусовские городки на спомогание против неверных. 

В лето 1579 году Априля в 6 день, слышаху бо сия Семен и Максим и Никита Строгановы от достоверных людей, о буйстве и храбрости Поволских казаков и атаманов Ермака Тимофеева с товарищи, како на Волге, на перевозех, Нагайцов побивают и Ардобазарцов грабят и побивают; и тии людие, слышав то про их буйство и храбрость, и людей своих с писанием и с дары многими послаша к ним, дабы шли к ним в вотчины их в Чусовские городки и в острожки, на спомогание им. И они же вельми сему возрадовашася, яко посланнии приидоша к ним от честных людей и зваху их к себе на помощь; тогда атаманы и казаки, Ермак Тимофеев с товарищи: Иван Кольцо, Яков Михайлов, Никита Пан, Матфей Мещеряк, собрався со единомысленною и предоброю дружиною, число же их 500 и 40 человек, вскоре шествие учиниша к ним [2].

О приходе Волских атаманов и казаков, Ермака Тимофеева с товарищи, в Чусовские городки. 

Тогож году Июня в 28 день, на память Святых Чудотворец и безсребреник Кура и Иоанна, приидоша с Волги атаманы и казаки, Ермак Тимофеев Поволской с товарищи, в Чусовские городки; они же Семен и Максим и Никита Строгановы прияша их с честию и даяху им дары многи, и брашны и питии изобильно их наслаждаху. Атаманы же и казаки стояху против безбожных Агарян буйственно и единомысленно, с живущими ту людьми в городкех, и бияхуся с безбожными Агаряны сурово и немилостиво, и твердо стояху, и на неверных поощряхуся: пожиста же они атаманы и казаки в городках их два лета и месяцы два [3].

О приходе Вогуличь поде Чусовские городки и под Сылвянской острожок войною. 

В лето 1581 Июля в 22 день, злокозненный же дьявол, иже искони не навидяй добра человеческому роду, поощри злаго и безбожнаго Вогульского мурзу Бегбелия Агтакова с своим с Вогульским и Остяцским собранием, а собрания его 680 человек, и приидоша под Чусовские городки и под Сылвянской острожек безвестно, украдом, и ту окрест живущих села и деревни поплениша, и пожгоша, и в полон многих людей, мужей и жен и детей поимаша; но преблагий Бог не попусти окаянных. Вскоре над ними безбожными, Рустии вои победу учинили из городков своих, и многих у городков поимаша, и по тем вестям на переходех многих побита, а иных многих переимаша, и мурзу их Бегбелия Агтакова взяша жива. И они безбожнии видя свое изнеможение, что Бог подал над ними победу, Государю об том добили челом и вину свою принесли, что быть им под данью Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии и на Русскую землю не приходити войною.

О послании Волских атаманов и казаков, Ермака Тимофеева с товарищи и ратных людей Строгановых в Сибирь, на Сибирскаго Салтана. 

В лето 1582 году Сентября в 1 день, на память Преподобнаго отца нашего Семиона Столпника, послаша из городков своих Семен и Максим и Никита Строгановы, в Сибирь на Сибирскаго Салтана Волских атаманов и казаков Ермака Тимофеева с товарищи, и с ними собрав из городков своих ратных людей, Литвы, и Немец, и Татар и Русских людей буйственных и храбрых предобрых воинов триста человек, и их с Волскими атаманы и казаки отпустиша вместе за едино, и того их собрания учредиша осмь сот четыредесять человек буйственных и храбрых; и отпевше соборне молебная пения всемилостивому в Троицы славимому Богу, и Пречистой его Богоматери и всем небесным силам и святым угодникам его, и удоволиша их мздою, и одеянии украсиша их и оружием огненным: пушечки и скорострельными пищальми семипядными, и запасы многими, и всеми сими довольно сподобиша их, и вожев ведущих той Сибирский путь, и толмачев бусурменскаго языка им даша, и ошпустиша их в Сибирскую землю с миром. Они же атаманы и казаки с приборными людьми, поидоша с радостию в Сибирскую землю на Сибирскаго Салтана, со учреждением полков на очищение Сибирския земли, очистити место и отогнати безбожнаго варвара. Атаманы же и казаки идоша по Чусовой реке в верьх до усть Серебряныя реки четыре дни, и по Серебряной идоша два дни и дойде Сибирския дороги, и ту городок земляной поставиша и назва его Ермаков Кокуй городок, и с того места перевезеся 25 поприщь за волок, на реку рекомую Жаравли, и по той реце поидоша в низ и вышед на Туру реку: ту бе и Сибирская страна [4].

О приходе Сибирских людей Пелымскаго князя под Пермьские городы, и под Канкор, и под Кергедан и под Чусовские городки, и под Сылвянской и Яйвинской острожки. 

В та же времена девять десятыя годины и в число дневи, на память Преподобнаго отца нашего Семиона Столпника, злочестивый и безбожный князь Пелымский ярости многи наполнися, но и паки зверострашием объят бысть, и умысли злохитрое коварство в сердцы своем и начат лесть с лукавством сшивати, и бысть ему безбожному ко своей погибели; тогда он злочестивый собра воя своя, число же их седмь сот человек, и подозва с собою буйственных, и храбрых и сильных мурз и уланов Сибирския же земли со множеством вои; он же злый по неволи взя с собою Сылвянских, и Косвинских, и Иренских, и Ивинских и Обвинских Татар, и Остяков, и Вогуличь, и Вотяков и Башкирцов множество, и прииде с вои своими, яряся, на Пермьския городы на Чердынь, и те места поплениша и пожгоша, дондеже и к стенам града сурово и люто зело приближишася ко граду, едва не взяту бывшу. Но всемогий Бог не попусти окаянных; и вскоре от того места поидоша под Кай городок и ту велию пакость учиниша, и оттоле окаяннии приидоша под Камское усолье, и ту села и посады пожгоша, и людей поплениша; и приидоша под Канкор и под Кергедан городки, а оттоле поидоша под Чусовские городки и под Сылвянской и Яйвинской острожки, и внезапу окаяннии нападоша на Чусовские городки, и около ту живущих крестьян множество посекоша и села их и жилища пожгоша, и немилостиво православных пленяху, и полону многу взяту бывшу. Волских же атаманов и казаков не бе ту в городкех; прежде прихода его, окаяннаго и безбожнаго Пелымскаго князя, тоя же годины, послаша их Семен и Максим и Никита в Сибирскую землю, на Сибирскаго Салтана, а оставшии людие в городкех и в острожкех своих от окаянных и безбожных Татар, от их злаго притужания, едва смерти избыша, не силою своею, но Божиею помощию, и оттоле многия скорби и притужания приимаху от окаянных. Они же Семен и Максим и Никита с мужественными своими и храбрыми людьми, призва себе в помощь всемилостиваго, в Троицы славимаго Бога, и Пречистую его Богоматерь, и всех угодник его, но и паче устремишася и мужественно и единомышленно стояху в великом от окаянных притужании, и бьяхуся крепко и мужественно со окаянными, и много множество от обою стран падоша; окаяннии же уведаху, что Русстии вои поидоша в их Сибирскую землю войною, и того устрашишася, и тако, Божиею помощию, окаяннии варвары побеждени быша, и полон Русский у них отъят бысть; они же безбожнии отойдоша посрамлени, аки пси во своя места. И об том Пелымскаго Князя приходе писал Государю Царю и Великому. Князю Ивану Васильевичу всеа Русии из Чердыни Воевода Василий Пелепилицын, что Пермьскую землю повоевали, села и погоста и посады пожгли, а Семен и Максим и Никита Строгановы, его Государевым городом не помогли, и людей от себя на помощь не послали, и Волских атаманов и казаков Ермака Тимофеева с товарищи не отпустили к нему на помощь. И о том прислана с Москвы Государева Царева и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии грамота в Чусовской городок, за приписью Дьяка Андрея Щолканова 1582 году Ноября в 6 день, к ним к Семену и Максиму и Никите Строгановым. А в Государеве грамоте пишет: «Писал к нам из Перми Василий Пелепелицын, что послали вы из острожков своих Волских атаманов и казаков, Ермака с товарищи воевать Вотяки, и Вогуличь, и Татар, и Пелымския и Сибирския места 1582 году Сентября в 1 день; а в тот же день, собрався Пелымской Князь с Сибирскими людьми и с Вогуличи, приходили войною на наши Пермьския места, и к городку Чердыню и к острогу приступали, наших людей побили и многие убытки нашим людем учинили; и то сделалось вашею изменою: вы Вогуличь, и Вотяков и Пелымцов от нашего жалованья отвели, и их задрали и войною на них приходили; да тем задором с Сибирским Салтаном ссорили нас; а Волских атаманов, к себе призвав, воров наняли в свои остроги, без нашего указа; а те атаманы с казаки, преж того ссорили нас с Нагайскою ордою, послов Нагайских на Волге на перевозех побивали, и Ардобазарцов грабили и побивали, и нашим людем многие грабежи и убытки чинились, и им было вины свои покрыти тем, что было нашу Пермьскую землю оберегати, и они сделали с вами вместе по тому же, как на Волге чинили и воровали: в которой день в Перьми к Чердыни приходили Вогуличи, а в тот же день от вас из острожков, Ермак с товарищи, пошли воевать Вогуличь, и Остяков и Татар, а Перми ни чем не пособили. И мы послали в Пермь Воина Аничкова, а велели тех казаков Ермака с товарищи взяв, отвести в Пермь и в Усолье Камское и тут им стояти велели разделяся; а однолично бы вам у себя казаков не держати, а буде вам для приходу в острогех быти не льзя, и вы бы у себя оставили немногих людей, с которым атаманом, человек до ста, а достальных всех выслать в Чердынь однолично тотчас. А не вышлете из острогов своих Волских казаков, атамана Ермака Тимофеева с товарищи, а учнете их держати у себя, и Пермьским мест не учнете оберегати, и такою вашею изменою, что над Пермьскими месты учинится от Вогуличь, и от Пелымцов и от Сибирскаго Салтана людей, и вперед нам в том опала на вас своя положити большая; а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешать; и вы бы тех казаков однолично отпустили от себя в Пермь. Писан на Москве лета 1582 году Ноября в 16 день» [5]. И по сим Семен и Максим и Никита быша в велицей печали о том, что прежде его Государево Царево и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии повеление бысть по прежним его Государевым грамотам, велено городки ставити и людей воинских прибирать на Сибирскаго Салтана; а ныне его же Государев указ, что не велено отпущати Волских атаманов и казаков, а у них в Сибирь отпущены казаки Ермак с товарищи;

О приходе Волских атаманов и казаков, Ермака с товарищи, на Тавду реку в Сибирской земле. 

В лето 1582 году Сентября в 9 день, на память Богоотец Иоакима и Анны, приидоша воини в ту Сибирскую землю безстрастни, и многие Татарские городки и улусы повоевали, в низ по Туре и дойдоша до Тавды реки в мужестве, и на усть той реки поимаше Татар. Един бе от них, именем Таузак, Царева двора, и поведа им все поряду, про Сибирских царей, и князей, и мурз и уланов, и про Царя Кучума; они же уведаше от него о всем достоверно, и отпустиша его, да скажет Кучумови Салтану пришествие их, и мужество и храбрость. И от него же Таузака слышано бысть Царю Кучуму пришествие Русских воинов, и их мужество и храбрость, и поведаша ему сице: такови бо суть Рустии воини сильни, егда стреляют из луков своих, тогда огнь пашет и дым великий изходит и громко голкнет, аки гром на небеси, а стрел исходящих от них не видети, уязвляют ранами и смертно побивают, а ущититься от нея никакими ратными збруями невозможно: куяки, и бегтерцы, и пансыри и колчюги наши не держат, все пробивают на вылет [6]. Царь же Кучум о сем оскорбися и опечалися вельми зело, и паки в недоумении мнозе бысть, и посылает во всю свою державу, по градом и по улусом, дабы к нему ехали во град на спомогание противу Русских сильных вои ополчитися; в мале же времени собрашеся к нему все множество воя его, князи, и мурзы, и уланове и Татары, и Остяки, и Вогуличи и прочая языцы под его властию вси.

Тоя Сибирския земли о царех и о князех, како и откуду начашася. 

Бысть в Сибирской стране на реке Ишиме некто, Магметова закона, царь именем Иван, родом Татарин; и возста на него, его державы от простых Татар, именем Чингис, и нашед на него аки разбойник, призвав подобных себе, и уби его и сам бысть царь, И некто от слуг Цари Ивана, сына его Царевича Тайбугу соблюде от Чингисова убийства. И по неколицех летех уведа Чингис про Тайбуга, яко сын есть Царя Ивана, его же уби и царством его завладе, и почте его великою честию, и прозва его князь Тайбуга, и инем повеле его також звати, И по сем Тайбуга начат проситися, дабы отпущен был; он же собирает ему воинство и отпустиша его. Той же пришед на реку, рекомую Иртиш, иде же живяста Чюдь, и потом властию своею покори себе многих людей, живущих по реке Иртишу и по великой Оби, и оттоле возвратися, и быв у него немного время, и паки начат проситися; Чингис же отпусти его, а може хощет и тамо да пребывает. Он же пришед на реку Туру, и поставиша град и назва его Чингии, а ныне на том месте Христианский град, рекомый Тюмень. По нем же княжил в том граде сын его Ходжа, по Ходже же княжил сын его Мар; а той Мар женат был на сестре Казанскаго Царя Упака, и сей Упак уби зятя своего Мара, и градом тем владел много лет; и по сем Адеров сын Мамет, Царя Упака убил. Маровы дети: Адер да Яболак; а Адеров сын Мамет. Той Мамет Царя Упака убил и поставил град над рекою Иртишем, и назва Сибирь, и княжил в том граде; а по нем княжил Яболаков сын Агашь; а по нем Маметов сын Казый; по нем дети его: Етигер да Бекбулат. И прииде на них из степи с поля Царь Кучум, Муртазелиев сын, со многими воинскими людьми, и уби Етигера и Бекбулата, и оттоле прозвася Кучум Сибирский Царь. А Бекбулатов сын Сейдек, того уведоша в Бухары в мале возрасте. А у Царя Кучума два сына: един бе именем Маметкул, а вторый Алли [7].

О послании Царя Кучума сына своего Маметкула на Русские бои ратью. 

Злочестивый же Царь Кучум посла сына своего Маметкула со множеством воинства своего, и повеле им мужески ополчитися противу нашедших Русскаго воинства; сам же Кучум повеле себе учинити засеку подле реку Иртишь под Чувашием, и засыпати землею и многими крепостьми утвердиша, но кратким словом реку, яко есть достойно на утвержение. Маметкул же со множеством вои своих доиде до некоего урочища, иже бо именуется Бабасан. Рустии же вои, атаманы и казаки видевше таковое поганых собрание, того нимало устрашишася, возложиша упование на Бога, из острогов своих скоро изходят, и на поганых устремишася. Погании же противу нашедших крепце и немилостивно наступаху на конех, копейным поражением и острыми стрелами казаков уязвляют вельми; Рустии же людие начата стреляти из пищалей своих, и из пушечек скорострельных, и из дробовых, и из затинных, и шпанских, и из аркобузов, и сими побивающе поганых безчисленное множество; и в то время бысть брань жестока с Татарскими вои, и падение ото обоих стран много множество. Погании же видевше вои своих велие падение пред Русскими вой, и вдашася бегству. Рустии же казацы паки поидоша по реке Тоболу и пойдоша под гору; погании же начата стреляти с горы, и с верьху падоша стрелы на струги их аки дождь, и та места проидоша ни чим не врежени от Татар [8].

О пришествии Русскаго воинства под Карачин улус, думчаго царева. 

Приидоша казаки под Карачин улус, и ту вторую брань сотвориша с Карачею, думчим царевым, также взяше улус его, в нем же царев мед и богатство царево взяше в струги своя; погании же постигоша их у реки Иртиша, овии на конех, а ини пеши. Атаманы же и казаки ту на брегу с ними брань составиша, и мужески на поганых наступают, и в то время бысть сражение велие обоим странам до смертнаго посечения. Тогда видевши погании своих падение велие пред Русскими вои и вдашася невозвратному бегству. И на том бою Русскаго воинства, от Ермаковы дружины, мало убиенно бысть, точию киждо уязвлено быша. Царь же Кучум видев своих вои, яко побеждени быша, и изыде со многими своими людьми, и ста на высоце месте на горе, по реклому Чувашеве, а у засеки остася сын его Маметкул со многими людьми; казацы же поидоша по реце Иртишу в верьх [9].

О взятии городка Атик-мурзы. 

Приидоша Русское воинство под городок Атик мурзы и взяше его, и седоша в нем[10], уже нощи пришедши, тьме нашедшу. Видевше же казаки у засеки толикое поганых собрание, они же сего устрашишася и рекоша себе: како можем стати противу толикаго собрания? И начаша размышляти в себе, и учини круг и совет благ сотвориша о том, и глаголаша друг ко другу: отойти ли нам места сего или стояти единодушно? Инии начата мыслити и глаголати: лутче бы нам было, аще отъидем от них в отход; а инии же супротив глаголаху жестостию твердо: «О братия наша единомысленная, камо нам бежати? уже осени достигшу и в реках лед смерзается, не дадимся бегству, и тоя худыя славы себе не получим, ни укоризны на себе не положим, но возложим упование на Бога; не от многих бо вои победа бывает, но свыше от Бога помощь дается; может бо и безпомощным Бог помощи. Слышали есмы братия сами, колико зла сотворих безбожнии они и окаяннии Агаряне Сибирския земли, Салтан Кучум, нашей Русской Пермьстей земли, Государевым городом запустение, и православным Христианом посечение и пленение велие, и Строгановых острожком колико зла учиниша? Того ради всемогий Бог мстит им окаянным за кровь их крестьянскую. Возпомянем, братие, обещание свое, како мы честным людем, пред Богом, обеты и слово свое даша, и уверившеся крестным целованием, елико всемогий Бог наш помощи подаст, а отнюдь не побежати, хотя до единаго всем умрети, а вспять возвратитися не можем, срама ради и преступления ради слова своего, еже с клятвою обещахомся. Аще нам всемогий в Троицы славимый Бог поможет, то и по смерти нашей память наша не оскудеет в тех странах, и слава наша вечна будет.» И по сем атаманы и казаки, утвердившеся вси единодушно, и мужественно укрепившеся, и уверишась до единаго, и вси глаголаху едино вкупе: «Готови умрети за святыя Божия церкви, и за истинную православную веру пострадати, и благочестивому Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии послужим, и постоим противу поганых твердо до крови, и до самыя смерти; итого, братия, не пременим обета своего, и вси единодушно на том станем непоколебими.» И всем совет им бысть благ. И уже нощи прошедши, свитающу дневи, и солнцу просиявшу, просветися облак светлым блистанием, Ермак же о деле своем зело печашеся, и рече дружине своей со слезами: «О друзи и братия! помолимся Богу и Пречистой его Богоматери, и всем небесным силам и угодникам его, дабы сохранена быша от нечестивых и окаянных врагов нашествия.» И изыдоша из городка на бой месяца Октября в 23 день, на память святаго апостола Иякова брата Господня, и вси вкупе, яко единеми усты глаголаху: с нами Богъ! и паки: Господи, помози нам рабом своим. И начаша приступати к засеке мужественно и сурово зело; и бысть с погаными брань велия. Погании же пустиша стрелы тьмочисленныя с верьху засеки и из бойниц, и мнозех от Ермаковы дружины буйственных овех уязвляют, а иных смертно убивают. Погании же видевше храбрых мужей падение, и разломиша сами засеку свою в трех местех, и изыдоша на вылазку, надеяхуся казаков невозвратному бегству предати; и в то время на вылазке составишася брань велия, крепко бьющеся, дондеже друг друга за руки емлюще сечахуся; казацы же на поганых вси единодушно устремишася, и показавше храбрость свою и жесточь пред нечестивыми и безбожными Агаряны. По малу же времени погании начаша оскудевати в силе своей, Бог же казацем на поганых победу дая; казацы жи поля приобретают, и одолевают их, и безчисленно поганых побивают, и от засеки отбиша, и знамена своя на засеку поставите, и Царевича Маметкула уязвиша, но вои его увезоша в малой лодице за Иртиш реку; Царь же Кучум стояше на высоце месте, и видев своих Татар падение, и сына своего Маметкула уязвление, и бегство скоро, повеле муллам своим кликати свою скверную бусурменскую молитву; и начаша призывати к себе на помощь скверные своя- боги, и не бысть им ни мало помощи. И в то время князи Остяцскии отойдоша с своими людьми кождо во свояси. Царь же Кучум виде свою погибель и царства своего И богатства лишение, рече ко всем своим с горьким плачем: «О мурзы и уланове! побежим не медлим, сами бо видим своего царства лишение, сильний наши изнемогоша и храбрии воини вси побиени быша. О горе мне! что сотворю, или камо бежу? покры срамота лице мое. Кто мя победи и царства моего лишихъ? простых бо людей послаша на мя Строгановы из своих острожков, свои мне мстити обиды, атаманов и казаков Ермака с товарищи, не со многими своими людьми, и тои нас нашед победи, и толико нам зла сотвори: воинство мое избита, и сына моего уязвиша, еле жива от них увезоша, и мене самаго посрами, и от царства моего отгна, обратися болезнь моя на главу мою, и неправда моя сниде на мя; аз бо чужая с радостию приях, Русскую землю воевах, Пермь великую и Строгановых острожки, а ныне всего своего лишен бых, и сам побежден бысть: несть бо тоя радости на земли, иже не пременится на жалость.» И прибеже окаянный во град Сибирь и взя себе мало нечто от сокровищь своих, и вдашася невозвратному бегству, а град Сибирь оставиша пуст. Храбрый же Ермак с дружиною приидоша во град Сибирь, последи же рекомый Тоболеск, месяца Октября в 26 день, на память святаго Великомученика и Страстотерпца Дмитрия Селунскаго, и прославиша Бога, давшаго им победу на поганых и окаянных Агарян, радующесь радостию великою; богатства же от злата и сребра, и паволоки златыя и камение многоценное, и соболина, и кунья и лисиц драгих вельми множество взяша, и по себе разделяют; дивно бо бе слышати, и достойно воистинну прославити всесильнаго в Троицы славимаго Бога, давшаго победу на поганыя супостаты, и победиша гордаго царя Кучума не многими бо сильними воини Русскими. Елико бо царь Кучум собра воин своих, яко же изрещись, единому казаку противитися с десятьми, или с двадцатьми или с тридесятьми погаными, и зело восплакася окаянный о множестве вои своих погибших; но Бог гордым противится, а смиренным Християиом дает благодать свою. На четвертый день приидоша во град к Ермаку с дружиною Остяцский князь именем Бояр со многими Остяки, и привезоша с собою многие дары и запасы; и посем учали приходити многие Татарове с женами и с детьми, и учали жити в прежних своих юртах.

О убиении казаков на рыбной ловле под Яболаком. 

Тое же зимы, Декабря в 5 день, Волским казакам, Ермакове дружине, без опасения идущим к рыбной ловле к некоему урочищу, иже зовется Яболак; казацы же быша в стану своем; Царевичь же Маметкул пришед внезапу и побиша их без остатку. Слышано же бысть во граде том убиение их; Ермак же о сем оскорбися много зело и на гнев подвижась, и возъярися сердцем вельми, и повеле дружине своей препоясатися оружием и шед на брань, и в след погнаша поганых и постигоша их под Яболаком. И тако воини повеление Ермаково изполняют и мужески на поганых нападают и брань спускают, и ото обою страну друг на друга сурово и немилостивно наскачут, и от смертных поражений падают, трупия мертвых ото обою стран; уже бо нощней тьме нашедши и брань преста, а погании побегоша; Ермак же с дружиною своею возвратишась во град.

Како Кучумова сына, Царевича Маметкула, взяше жива. 

Тое же весны, по водополию, пришед во град Татарин именем Сеибохта, а сказал, что Царевичь Маметкул стоит на реце Вогае, и нецы от Ермаковы дружины поидоша на Вогаи, и дошедше места того и нападоша нощию на стан Царевичев, и много поганых побиша, и Царевича Маметкула жива яша, и во град к себе приведоша его. Царь же Кучум много стоя на реце Ишиме, ожидая сына своего Маметкула; не по мнозе времени приидоша к нему вестницы и поведа ему вся поряду, и яко сына Маметкула казаки полониша; Царь же Кучум о сем не мало болезнует, скорбию велиею одержим зело, ради сына своего Маметкула.

О приходе князя Сейдека Бекбулатова на Царя Кучума. 

И по мале времяни, приидоша к нему инии вестницы, и споведаша ему, яко идет на него князь Сейдек, Бекбулатов сын, со многими воинскими людьми; Царь же Кучум, слышав то, вельми устрашися зело. И по сем его думчей Карача с своими людьми отойде от него; Царь же Кучум плакася горько и рече к себе: «его же Бог не милует, тому и честь на безчестие приходит; того и любимии друзи оставляют.» Карача же пришед в Лымскую землю, и нача жити на большем озере, выше реки Тары, близь реки Сосны.

О буйстве и храбрости Ермакове, и о взятии Назыма града и о убиении Никиты Пана Волскаго атамана с его дружиною. 

Того же лета, храбрствующу Ермаку с дружиною своею, и обнажиша мечи свои на нечестивые, и толико в крепости меча своего многие городки и улусы Татарские по реке Иртишу и по великой Обе, и Назым град Остяцкой взяше со князем их; и в том хожении погани убиша под городки своими на приступе атамана Никиту Пана с его дружиною [11]. Ермак же с вои своими возвратишася во град Сибирь, и о том из Сибири атаманы и казаки, Ермак Тимофеев с товарищи, к честным людем к Семену и к Максиму и к Никите, в их городки, писаша: егда Господь, в Троицы славимый Бог, изволи убо одолети им Кучума Салтана, и град его стольный взять в Сибирской его земле, и сына его Царевича Маметкула жива взята. И тогда Семен и Максим и Никита Строгановы, из острожков своих, по их атаманов и казаков отпискам, писаша к Москве благочестивому Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии, о взятии и одолении Сибирския земли и ятии Царевича Маметкула; последи же того и сами, не во мнозе времени приехавше к Москве, и Государю о всем о том известиша вся поряду: како из острожков своих казаков Волских с своими людьми отпустиша в Сибирскую землю, войною на Сибирскаго Царя Кучума, и о взятии Кучумова сына Царевича Маметкула, и Града его стольного Сибири, и о отгнании Царя Кучума, и о усмирении Сибирския земли, все ему Государю поведаша. И Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии, за их службу и раденье, пожаловал городы Солью большою, еже есть на Волге, и Солью малою, и грамоту свою Царскую на те места Семену Строганову пожаловал, за красною печатью, за приписью Посольскаго Дьяка Андрея Щолканова, почему ему теми городами владети, а Максима и Никиту Строгановых же пожаловал, в городкех и в острожкех их торговати им, и у них всяким людем безпошлинно.

О послании казаков Государю, к Москве, с отписками бити челом Государю Царю и обьявляти свою службу. 

Тогда же они атаманы и казаки Волетии, Ермак Тимофеев с дружиною своею, из Сибири писание к Москве Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии, о взятии града стольного Сибири, и о отгнании Царя Кучума, и о ятии Царевича Маметкула, и о усмирении Сибирския земли. И слышав Государь милость Божию, что Бог ему, Государю, покорил Сибирскую землю, и Царевича Маметкула взята жива, и тех казаков пожаловал, кои к нему Государю приехали с тою вестию, великим своим жалованьем, деньгами, и сукнами, и камками; а кои в Сибири атаманы и казаки, и тем Государь пожаловал, велел послать им свое Государево полное большое жалованье, и воевод велел отпустить с людьми служилыми в Сибирские городы, которые ему Государю Бог поручил, а Царевича Маметкула указал Государь к Москве послати.

О послании с Москвы Государевых Воевод в Сибирь Князя Семена Болховскаго да Ивана Глухова. 

И во второе лето, по взятии Сибирския земли, послал Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии, с Москвы, Воевод Князя Семена Болховскаго да Ивана Глухова, со множеством воинскими людьми, в Сибирь; атаманы же и казаки стретоша их с великою честию; Государевы же Воеводы, по Государской росписи Государево им жалованье объявиша, и пришед в город в Сибирь и им дата. Они же атаманы и казаки, Государевых Воевод одариша драгими собольми, и лисицами и всякою мягкою рухлядью, елико кто что можаху, и радости наполнишася, и веселяхуся благодаряще Бога, видя к себе Государское жалованье, что к ним пожаловал Государь послал за их атаманскую и казачью службу [12].

Како в Сибири бысть глад людем. 

Тое же зимы, егда приидота Московстии вои в Сибирь к казакам, и кои запасы с собою привезоша и тии изъядоша, а казацы запас пасяху, сметеся по своим людем, а того не ведуще Московския силы людей пришествия к себе; и того ради бысть оскудение велие всяким запасом, и мнози от гладу изомроша Московстии вои и казацы, и Воевода Князь Семен Волховский тож умре, и положен бысть в то время в Сибири. И по сем убо зимняя година пройде, мразу и студени облегчевшу от солнечныя теплоты, и настом наставшим, и звериной ловле лосьей и оленьей приспевшу, и тем людем питающеся и гладу облегчевающу, и егда весне приспевшу, и от теплости воздуха снегу разтаявшу, и всяка тварь ботеюще, и древесам и травам прорастающим, и отверзение водам бысть, тогда убо всяко животно веселящеся, и птицам прилетающим в та места плодов своих ради, и в реках рыбам плоду ради ходящим, и рыбной ловле и птичьей бывшу много множество, и тою ловитвою питавшеся, и гладу людем не бысть, а кои языцы окрест живуще того места, Татаровя, и Остяки и Вогуличи привожаху им запасы от зверей, и птиц, и рыб и от скот вельми множество, кои под его Государевою рукою бысть дальни и ближни, и от товаров драгих, от всякия мягкия рухляди. Тогда Московстии людие и казацы, Божиею милостию, всякими брашны изобильны быша и богатства себе приобретают множества, от торгу мягкия рухляди, и пребывающе в радости и в веселии, благодаряще всемогущаго Бога, что дарова Бог Государю такую благодатную землю.

О послании Царевича Маметкула Кучумова к Москве. 

По повелению Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии, Воевода Иван Глухов и Сибирские атаманы и казаки, послаша ко благочестивому Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии, во царствующий град Москву, Царевича Сибирскаго Кучумова сына Маметкула, со многими его людьми; и второе от Государя, с Москвы в Сибирь, атаманом и казаком, бысть великое жалованье.

О убиении атаманов Ивана Кольца и Якова Михайлова с дружиною. 

Того же лета, приидоша во град к Ермаку с дружиною, от Карачи послы просити людей, оборонити их от Нагайской орды, и шертоваша на том, что ни котораго зла казаком не учинити и не мыслити. Ермак же с дружиною повериша их безверному шертованию, а они зли Агаряне совещаша совет неблагодарный на Христиан; казацы же оскудеша умы своими, и не помянуша реченнаго Пророком: не всякому духу веруйте, но изпытайте духи; не всяк бо дух от Бога есть, есть бо дух Божий и дух льстечь; и льсти и лукавства их окаянных не уразумеша, и нрава их не ведуща, что сверх их шерти емлют у них аманатов, их ради злаго пронырства и непостоянства лукаваго Карачина, и невозмогоша домыслитися, и отпустиша к нему атамана Ивана Кольца, да с ним 4о человек, и тии сами предашася в руки окаянным и нечестивым врагом, безбожным Агаряном, и тамо вси сии избиени быша от нечестиваго Карачи. Слышано же бысть во граде атаманом и казаком, что атаман Иван Кольцо с дружиною своею побиени быша, и рыдаху горько по них вся братия, плачуще из глубины сердца. Вниде же сия во уши поганых Агарян, котории живяху близь града того, яко атаман Иван Кольцо с дружиною побьени быша, тогда атаман Яков Михайлов, хотя над окаянными промысл учинити, гюйде под них в подсмотр; они же окаяннии яше его и убита: и тако сии добрии и храбрии воини атаманы скончашася.

О приходе под город Карачин и о победе и о убиении сынов его. 

Того же года, во время святаго великаго поста, егда наставше месяц Март, в то же время настоящия тоя годины, прииде Карача со многими своими людьми в силе и в мощи своей, облегоша весь град обозами; сам же Карача стал не в коем месте, зовомом Саускан, от града яко поприща за три. Казацы же пребывающе во осаде не мало время, зима уже мимо иде, прилетие же прииде, весне приспевшу, потом же и лету дошедшу, земля прошибающе злак свой и возрастающе семена своя и птицам возпевающим, но вкратце реку, вся суть обновляема, Карача же нимало отступи, но стоя во обступлении града, хотя их уморити гладом, и аки некая ехидна, дыхая на казаков уклонишася в злоокаянную свою мысль, хотя их похитить, и простре руки своя окаянный на убьении казаков, и собрание их хотя себе взяти, и стоя под градом многое время. И егда месяц Июнь наста и приспевшу дни 12 поврата зимняго, и в то время, в едину нощь, с казацы же атаман Матфей Мещеряк изыдоша из града отай, гласу же ни виску никако же ни от единаго не бысть, и пришед к станом Карачиным и умыслиша напасти на них, и хотя отомстити наносимыя им от него тяжкия обиды, и поидоша на нечестиваго и лживаго супостата, и тамо ему жестоко и немилостивно отомщение покушахуся воздати; во граде же остася Ермак не со многими людьми. Приидоша же прочий казацы под Карачу в Саускан, и мужески и храбро на станы их нападоша, поганым же спящим безо всякаго опасения, и милостию Божиею и Пречистыя Богородицы помощию, казацы же поганых посекоша много множество, и дошедше близь Карачина стану, и дву сынов его убиша, погании же бегают от казаков семо и овамо; сам же Карача и с ним не мнози за озера убегоша, и инии же побежаша, идеже погании стояша во оступлении града, и уже нощи прошедши, свитающи дневи, погании же слышавше се от града вси скорят в Саускан, надеяхуся казаков смерти предати, и доидоша до них и нача составляти брань, казацы же ни мало того устрашишася, но и паче укрепляшеся, погании же на них жестоко приступающе, казацы же от них защищахуся в Саускане, и тако бысть брань до полудни, и преста бранное ополчение, погании же отступиша от них, казацы же возвратишася во град свой радующеся, и веселящеся, и хвалу воздающе всемогущему Богу; видевше же Карача, яко казаков одолети не возможе, и отойде во свояси с срамом.

О убиении храбраго атамана Ермака с Русскими вои. 

Того же лета, месяца Августа в 5 день, на предпразднество Преображения Господня, на память святаго мученика Евсигния, приидоша вестницы от Бухарцов торговых людей, атаманом и казаком к Ермаку с дружиною и сказаша, что их Царь Кучум не пропустит; и Ермак же не со многими людьми пойде на встречу (по реке) Иртишу, и пришед на Вогаи Бухарцов не обрете, и доидоша до места, зовомаго Атбаш, и оттоле возратишася, уже бо дни прешедшу и нощней тьме нашедши, казацы же Зело утрудишася от многаго пути, и дошедше до перекопа и обночевавшеся ту. Царь же Кучум подсмотри их, и разосла многих Татар, и повеле твердо стрещи; тое же нощи бысть дождь велик, погании же, аки ехидна некая, дышуще на Ермака с дружиною, и мечи свои готовляху на отомщение, уповаху наследити, конец желаемаго своего дела возхотеша учинити: время же бе наста яко в полунощи, Ермак же с дружиною спаху в станех в полагах, погании же яко неистово дышуще готовляшеся на пролитие крови, и разумеша, яко время есть уже хотение свое изполнити, и скоро оружие свое извлекоша, и на стан их нападают, и обнаженными мечи погубляют их, и тако ту вси избиени быша, един токмо утече; а велеумный и храбрый ритор Ермак убиен бысть [13]. Последи же нецы глаголют от язык о том, яко возпрянув ту храбрый ваш воин и Ермак от сна своего, и виде дружину свою от нас побиваемых, и ни коея надежды можно имети ему животу своему, и побеже в струг, и не може доити своих си, понеже бо в дали разстояние, и туто ввержеся в реку и утопе; но посланием Божиим прииде на воинов храбрых и крепцых казацев внезапу смерть, и тако живот свой скончаша. Слышано же бысть во граде атаману Матфею Мещеряку с дружиною, яко начальный атаман, велеумный Ермак с дружиною, побьени быша, они же во граде плакахуся по них горько.

О походе казаков на Русь. 

И не по мнозех днех атаман Матфей Мещеряк со оставшими казаки поидоша на Русь, а град оставиша Сибирь пуст.

О приходе Царевича Аллия Кучумова во град. 

Егда же они казаки из града изыдоша, тогда Царевичь Алли, Кучумов сын, виде бо казаков изшедших из града, и пришед с своими людьми во град; по сем и отец его Царь Кучум прииде ту во град свой стольный Сибирь, радовашеся.

О приходе Сейдекове. 

Вниде же сия во уши князю Сейдеку Бекбулатову сыну, яко вож и наставник казачей, атаман Ермак, убиен бысть, а прочии казаки из града поидоша, и сему Татарове радовахуся и веселяхуся вельми зело, понеже боязнь велию от них имеяху; потом князь Сейдек Бекбулатов небоязненно прииде ко граду Сибири, и Царя Кучума, победи и градом Сибирью облада.

О втором приходе с Москвы Воеводы Ивана Мансурова, и о возвращении Волских казаков атамана Матфея Мещеряка с товарищи и с прочими оставльшимися воинскими людьми, иже прежде бывших в Сибирской земле войною. 

Во второе лето по Ермакове убиении, в лето 1586 году, после Семенова дни летопроводца, посла Государь из царствующаго града Москвы Воеводу Ивана Мансурова со многими воинскими людьми, и той пришед на Туру реку, ту встретоша Водскаго атамана Матфея Мещеряка с дружиною, и радовахуся и веселишася казацы о пришествии воевод в Сибирскую землю, и оттоле возвратишася вси вкупе единодушно на безбожных Агарян; и пойдоста в низ по Туре, и по Иртишу и до Тоболу, идеже ныне Богоспасаемый Русский град Тоболеск. Погании же, собрашася во уреченном месте, у реки Иртиша на брегу. Воевода же видев таковое поганых собрание и устрашишася вельми, и не присташа ко брегу, и паки поидоша в низ по Иртишу, и дойде великия реки Оби; бе бо тогда уже осень, и наста година зимняя и воздух небесный пременися на студен, и бысть снегове и лед по реце смерзается; Воевода же оный виде пременение воздуха, яко наста зима, и ту озимевше и поставиша городок над рекою Обью, на усть Иртиша, и седше в нем со всеми людьми своими; с ними же бе и Волстии казацы Матфей Мещеряк с дружиною.

О пришествии Остяков под городок. 

По неколицех же днех, приидоша под городок Остяков множество, и начата приступати со всех стран, людие из городка того противу нашедших противляхуся со стен городка; нашедши же нощней тьме, погании отступиша. На утрии же погании паки приидоша к городку и принесоша кумира своего, его же чтяху, и поставиша его близь городка под древом, в низком месте, и начаша пред ним жрети, чая себе нечестивии помощника Христиан одолети и мечу их предати; той же кумир поганым нарочит и славен; и мнози погании приносят ему дары из дальних городов вельми множество, по вся дни, и в то время из городка казаки стрелиша из пушки, и древо оно, под ним же погании кумиру творяху жертву, разбиша на многия части, и кумира их сокрушиша; и сего погании. Агаряне устрашишася, неведуще сего и мняху, яко из лука стрелиша некто, и рекоша сами себе: сильни убо Рустии воини етреляти, таковое великое древо разбиша и боги наша сокрушиша, и от того времени к городку приходити Остяки не сташа.

О третьем приходе с Москвы Воеводы Данила Чулкова. 

И по неколице времени, благочестивый Государь Царь и Великий Князь Федор Ивановичь всеа Русии, прислал с Москвы в Сибирь Воеводу Данила Чулкова со многими воинскими людьми, и со огненным нарядом [14]; и пришед в Сибирскую землю. Слышано же бысть бусурменским языком в Сибири приход его, Татарове же сего убояшася Русских вои много пришествия, избегоша от града своего, идеже прежде сего бысть в Сибири Татарский их городок стольный усть Тобола и Иртиша, иже именуемый Сибирь, оставиша его пуста; Рустии же вои приидоша, и седоша в нем, и утвердивше град крепко, идеже бо ныне именуемый Богоспасаемый град Тоболеск.

О приходе князя Сейдека Бекбулатова с Сибирскими людьми войною под город Тоболеск. 

Умысли сей окаянный бусурменский князь Сейдек с Сибирскими людьми, собрати воинства множество себе, и пришед войною под городок Тоболеск, хотя его взяти, и людей в нем побити, да не будут в нашу землю селитися Рустии людие, и Государевым воеводам сказася, что прииде для торгу, а людей своих воинских поставил в укрыте, и торговаша с Русскими людьми день, и наутрия прииде под город тайно приступом. со всеми своими людьми, и обляже град, и нача к нему приступати. Московстии же людие и Волсти казацы видев их безстудство и жестокой приступ ко граду, и послабиша им приближитися к стенам града, и начата по них со града стреляти, и многих побиша, а инии из града к ним на вылазку вышедше, и многих побиваше бусормен, и живых яша, и самаго князя Сейдека на том бою ухватиша ранена; они же окаяннии бегству яшася и в станы своя бежаша, Рустии же вои и до станов их за ними гнаша секуще; они же оставиша станы своя и все свое богатство в станех своих и сами едва утекоша; и на сем бою Волский атаман Матфей Мещеряк убиен бысть; и оттоле на всех Сибирския земли бусорменех бысть страх велий, и все Татаровя ближнии и дальнии не смеяше к Государевым городом войною приходити [15],

О устроении градом и Острогом в Сибирской земле. 

По повелению Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русии, и по нем сына его Государя Царя и Великаго Князя Феодора Ивановича всеа Русии, начася в Сибирской земле городы и остроги поставлятися, и разпростраиятися в Сибирской стране крестьянская православная вера, и церкви Божия воздвигнушася, и проповедь Евангельскаго учения обтече во вся конца Сибирския земли, и псаломский гром огласи на мнозех местех; повелением их Государей поставишася грады и остроги Христианския, и в них церкви Божия воздвигнушася, и монастыри составишася в славословие Отцу и Сыну и святому Духу. И видевше невернии таковую благодать в их стране просиявшу и Государскую высокую руку над собою возвысившуся, и под его Государеву руку мнози покоришася, и оставльше свою богомерскую веру, и мнози невернии приходяще в крещение и крестящеся живуще в православной вере, и всюду убо Божия благодать разпространяшеся, и богатою излияся в Сибирской стране земли. По взятии же и по очищении всея Сибирския земли и по усмирении бусурменскаго языка Сибирских Татар, и Остяков и Вогуличь, честных людей Семена и Максима и Никиты Строгановых промыслом, и подмогою, и храбрством и мужеством добрых и доброродных воин атаманов и казаков, Ермака Тимофеева Поволскаго с товарищи, и еще к сему приложища тии честнии людие, кои бусурмене живуще близь их городков и острожков по Каме, и по Чусовой, и по Усве, и по Сылве, и по Яйве, и по Обве, и по Инве, и по Косве и по иным рекам, и тех всех бусормен приведоша к шерти, что им Государю Царю и Великому Князю Ивану Васильевичу всеа Русии служити без измены, и во всем ему Государю прямити и доброхотити, и ясаки с себя им давати. И оттоле начата Семен и Максим и Никита, из городков и из острожков своих, того ясашнаго ради сбору по рекам в Татарские, и в Остяцкие и в Вогульские улусы, людей своих посылати и ясак с них бусурмен собирати, и к Москве с людьми своими в Ноугородскую четь посылати. И потом повелением Государевым Государя Царя и Великаго Князя Феодора Ивановича всеа Русии, и с тех бусормен ясашные сборы начашася сбиратися по городом от воевод, где те языцы живяху в разных местех: в Чердынь, и на Уфу, и на Верхотурье и по иным городом Сибирским, где те языцы окрест живуще близь городов [16].

Изложена же бысть сия повесть о поставлении городов и острогов в Сибирских землях и о отпущении в Сибирь атаманов и казаков Ермака Тимофеева с товарищи, и о похождении их казачьем в Сибирских странах, и о победе Царя Кучума, и о взятии сына его Царевича Маметкула, и о владении Сибирской земли Государевых людей Русских, сия словеса о сем преходят в конец сей повести, всяк бо чтый да разумеет и дело толикия вещи не забывает, на возпоминание сие писание написах, да незабвенной будет толикия вещи труд.

  Примечания к летописи Сибирской.

[1] ↑ Пример вероломства Кучумова. В то время, когда он уверяет Царя Иоанна Васильевича в дружбе своей, сын его грабит и убивает Русскаго посланника, прибывшаго к Кучуму с жалованною Царскою грамотою. Нельзя думать, чтобы Маметкул сделал сие без воли отца; но без сомнения дружба Кучумова была для того только, чтобы произведя в Русских оплошность, тем вернее и удобнее безпокоить их набегами. Политика, достойная Татарскаго сердца. Подлинная грамота о убиении Третьяка Чебукова и различных выгодах, пожалованных Строгановым, помещена Миллером в описании Сибирскаго царства (гл. II, § 18, стр. 70—74). Здесь же приводится грамота от Кучума к Царю Иоанну Васильевичу, писанная в 1570 году, и любопытная по слогу и Исторической достопамятности. 

«Бог богат.»

«Вольный человек Кучум Царь, Великий Князь Белый Царь. Слыхали есмя... еси и справедлив; мы и весь народ земли воюются; а не учнут воеваться и они мирятся. С нашим отцом твой отец гораздо помирився, и гости на обе стороны ходили, потому что твоя земля близка; люди наши в упокое были, а межи их лиха не было, а люди черные в упокое, в добре жили; и ныне при нашем и при твоем времени люди черные не в упокое. А но ся место грамоты к тебе не посылал есми потому, что не с которым нам война была и мы того недруга своего взяли; и ныне похошь миру, и мы помиримся, а похошь воеватися, и мы воюемся: пяти шти человеков в поиманьи держать, земле в том что? Яз пошлю посла и гостей, да гораздо помиримся, только похошь с нами миру, и ты из тех людей одного, которые в поиманьи сидят, отпусти и своего человека с ними к нам пришли гонцом. С кем отец чей был в недружбе, с тем и сыну его в недружбеж быти пригоже; будет в дружбе бывал, ино в дружбе и быти, кого отец обрел себе друга и брата, сыну с тем в недружбе быти ли? И ныне... помиримся братом старейшим... чим учинимся в отечестве... стве учинимся, только похошь миру, и ты на борзе к нам гонца пришли. Молвя, с поклоном, грамоту послал.»

Грамота сия в переводе (вероятно с Татарскаго языка) напечатана в Собрании Государственных Грамот и Договоров, во II части, на стр. 52. — Я переменил в ней только правописание, и выставил или дополнил некоторыя разобранныя мною слова, вместо коих в печатной грамоте поставлены точки, отличив их от прочих косыми буквами. 

[2] ↑ Миллер, следуя Тобольской летописи, предпочитаемой им по полноте ея пред всеми другими, утверждает (Истор. Сибир. кн I, гл. 2, стр. 75 — 79), что будто бы Ермак с товарищами своими бежал с Волги на Каму в 1577 году, убоясь преследования Стольника Ивана Мурашкина, и что всех людей было с ним до семи тысячь. Тоже самое говорит Фишер в своей Сибирской Истории (кн. I, стр. 114), которая впрочем не иное что есть, как сокращение Миллеровой. Тоже повторяют и многие другие, переписывавшие их сочинители. 

[3] ↑ Ни Миллер, ни Фишер, ни последователи их не говорят, чтобы Ермак с товарищами прожил в Чусовских городках два года и два месяца; а потому все они несогласны в счислении времени с изданною нами Летописью. 

[4] ↑ У Миллера (Истор. Сибир. гл. 2, стр. 70—82) и у Фишера (Истор. Сибир. кн. 2, стр. 116 — 118) сказано о двух походах Ермака с товарищами от Строганова в Сибирь: о первом, в 1578, из котораго они сбившись с дороги без всякаго успеха возвратились, и о втором удачном походе в 5, 000 человеках 1579 года, для коего Строганов снабдил их искусными проводниками из Зырян, оружием и запасами. Но чтобы при сем случае отправили с ними Строгановы из принадлежащих им городков своих ратных людей Литву, немцев и Татар, ни один из сих Историков не упоминает. 

[5] ↑ Грамоту сию Миллер напечатал подлинником (Истор. Сибир. гл. Ш, § 3, стр. 117—119); но с некоторыми пропусками, переменами и прибавлениями против нашей Летописи, и притом поместил ее после взятия Сибири, между тем, как ей должно бы предшествовать тому. Историческая важность сей грамоты, показывающей истинное время отправления Строгановыми Ермака с товарищи на Сибирь, побудила меня внести сюда Миллеров список, с означением косыми буквами всех прибавленных им слов, и такими же буквами в скобках, находящихся в нашей Летописи, но Миллером пропущенных или переиначенных. 

«От Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всея Руссии в Чюсовую Максиму Яковлеву сыну, да Миките Григорьеву сыну Строгановым, писал к нам из Пермии Василий Пелепелицын, что послали вы из острогов (из острожков) своих Волжских атаманов и казаков Ермака с товарищи воевать Вотяки, и Вогуличей (и Татар), и Пелымския и Сибирския места 7091 года Сентября в 1 день, а в тот же день собрався Пелымской Князь с Сибирскими людьми и с Вогуличи приходил (приходили) войною на наши Пермския места, и к городу к Чердыни, (и) к острогу приступал (приступали), и наших людей побили, и многие убытки нашим людем починили (учинили), и то сделалось вашею изменою, вы Вогуличь, и Вотяков и Пелымцов от нашего жалованья отвели, и их задирали (задрали) и войною на них приходили, да тем задором с Сибирским Салтаном ссорили нас, а Волжских атаманов к себе призвав воров наняли в свои остроги без нашего указа, а те атаманы и с казаки прежь того ссорили нас с Нагайскою ордою, послов Нагайских на Волге на перевозех побивали, и Ардобазарцов грабили и побивали, и нашим людем многие грабежи и убытки чинили, и им было вины свои покрыти тем, что было нашу Пермскую землю оберегать (оберегати) и они зделали с вами вместе по томуж, как на Волге чинили и воровали, в которой день к (в) Перьми (и) к Чердыни приходили Вогуличи Сентября в 1 день, а в тот же день от тебя (вас) из острогов (из острожков) Ермак с товарищи пошли воевать Вогуличи, (и Остяков и Татар), а Перми ни чем не пособили, и то все сталося вашим воровством и изменою, а только бы вы нам служили, и выб тех Козаков в те поры в войну не посылали, а послали их и своих людей из своих острогов нашия земли Пермския оберегать. И мы послали в Пермь Воина Оничкова, а (и) велели тех казаков Ермака с товарищи взяв отвести в Пермь и в Усолье в Камское, и туто (тут) им стоять (стояти) велели разделяся, и из тех мест на Пелымскаго Князя зимою на нартах ходить воевати велели есмя тем всем казакам, и Пермичам и Вятчанам, с своими Посланники с Воином с Оничковым да с Иваном с Глуховым, чтоб вперед воинские люди Пелымцы, и Отяки и Вогуличи с Сибирскими людьми на наши земли войною не пришли, и нашея земли не извоевали; а велели есмя тем казакам быти в Пермии до весны, и на Отяки и на Вогуличи ходити с Воином воевать и их в нашу волю приводить по нашему указу. А выб обсылася в Чердыни с Васильем с Пелепелициным и с Воином с Оничковым посылали от себя воевать Вогуличь и Отяков, а однолично б естя по сей нашей грамоте казаков всех только к вам из войны пришли, послали их в Чердынь тотчас и у себя их не держали; а будет для приходу вам в остроге быти нельзя и выб у себя оставили не многих людей человек до ста с которым атаманом, а достальных всех выслали в Чердынь однолично тотчас (а однолично бы вам у себя казаков не держати, а буде вам для приходу в острогех быти нельзя и вы бы у себя оставили не многих людей с которым атаманом человек до ста, а достальных всех выслать в Чердынь однолично тотчас). А не вышлете. из острогов своих в Пермь Волжских казаков атамана, Ермака Тимофеева с товарищи, а учнете их держати у себя, и Пермских мест не учнете оберегати, и такою вашею изменою что над Пермскими месты учинится от Вогуличь и от Пелымцов и от Сибирскаго Салтана людей вперед (и вперед), и нам в том на вас опала своя положить большая. А атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати, а выб тех казаков однолично отпустили от себя в Пермь, и нашим делом над Пелымцы, и на Вогуличи и на Вотяки промышляли по нашему указу ссылаяся о том с Васильем Пелепелициным и с Воином Оничковым, чтоб дал Бог их извоевать, и в нашу волю привести, а Пермской земли и ваших острогов уберечи. Писан на Москве лета 7091 Ноября 16 дня.»

Удивительно, что Миллер, имея у себя в руках столь важный Исторической документ, какова грамота, основался во времени отправления Козаков Строгановыми в Сибирь на недостойной вероятия Тобольской летописи, и показал ранее означеннаго в нашей Летописи двумя годами, двумя месяцами и осьмнадцатью днями; а посему и последующия произшествия несогласны ни с сею грамотою, ни с Летописью, и вероятно, с самою истиною. 

[6] ↑ Миллер и Фишер, до прихода Ермака с товарищи на устье реки Тавды, поместили многия произшествия, заимствованныя первым из Тобольской летописи; но которыя по собственному его признанию (Истор. Сибир. гл. II, § 55) не содержатся ни в каком другом летописце. Не утверждая и не отвергая достоверности оных произшествий, кроме тех, коих баснословный вымысел с перваго взгляда открывается, заметим: 1) что по нашей Летописи Татарин Таузак, у Миллера назван Таузаном, и притом не сказано им, чтобы он отправлен был от Ермака к Кучуму, а вместо того приведен другой Татарин Кутугай, с которым будто бы посланы были даже дары от перваго к последнему; но сего также нет ни в нашей Летописи, ни в других, по словам самаго Миллера; 2) что Ермак во вторичный поход от Строгановых отправился с 3,000 человек; на сделанном же им весною в 1580 году смотре было уже только 1636 человек, а после бою с Татарами на Туре весною 1581 года, осталось не больше 1060 человек; последнее число людей довольно близко с тем, какое показано и в нашей Летописи, при отправлении Ермака от Строгановых. Повествование Таузака пред Кучумом, отличаясь совершенною простотою, показывает, что соотечественники его небыли еще знакомы с губительным огнестрельным оружием, известным в Европе прежде того за 200 лет. «Такови бо суть Рустии воини сильний, говорит он Кучуму, егда стреляют из луков своих, тогда огнь пашет и дым велик изходит и громко голкнет, аки гром на небеси, а стрел изходящих от них не видети.» Сие приводит на мысль жителей Новаго Света, которые подобным удивлением поражены были, увидя Испанцев и огнестрельное их оружие. 

[7] ↑ В других известиях Царь Иван называется Он и Онсом. Разысканием о нем и прочих упоминаемых здесь владетелях, Миллер и Лерберг наполняют несколько страниц. Миллер полагает, что Он жил во время Чингис-Хана, а Лерберг, что во второй половине XIV века, и был тот самый, о котором Абулгази говорит под именем Онди, и который происходит от Шейбани Хана, сына Тушиева и внука Чингис-Ханова. Победитель же Она, по мнению перваго (Истор. Сибир. гл. I, стр. 34 и след. ) был славный Чингис-Хан, а по мнению втораго (Изслед. стр. 62) некто Едигей из Нагайскаго племени; но оба мнения не доказаны, и притом Миллерово нельзя согласить ни с временем, ни с преданиями. 

[8] ↑ Сражение Ермака с сыном Кучума Маметкулом, по Истории Миллера (гл. II, § 58) и Фишера (кн. I, отд. I, стр. 125) произходило 1581 года в Июле месяце. 

[9] ↑ Нашествие Козаков на Карачин улус случилось по Истории Миллера (гл. II, § 61) и Фишера (кн. I, отд. I, стр. 125) почти в тоже время, когда и сражение с Маметкулом, именно: 1581 года в Августе. Миллер, при известии о взятии улуса Карачи, говорит, о обратном походе Ермака из Сибири, о предсказаниях сделанных Ермаку от шамана и о сорокодневном посте, наложенном Ермаком по особенному обету на Козаков. Все сии обстоятельства не помещены в нашей Летописи и не имеют Исторической достоверности. 

[10] ↑ Вступление в городок Атика мурзы описано у Миллера (гл. II, § 78 и след.) и у Фишера (кн. I, Отд. I, стр. 126) 1581 года в Сентябре. Но оба сии Историка опустили здесь многия подробности летописей, важныя и любопытныя для нас Русских, и которыя столь искусно и столь трогательно умеет изображать отечественное перо нашего знаменитаго Историографа. 

[11] ↑Сей поход по Истории Сибирской Миллера (гл. III, § 33) предпринят был Ермаком для продолжения военных действий, благополучно начатых Брязгою, в который отправился Ермак в начале весны 7191 (1583 года), а возвратился из него 20 числа Июня того же года. 

[12] ↑Отправление первых воевод в Сибирь и с ними 500 человек, последовало Маия 10 дня 7091 (1583). В город Сибирь прибыли они Ноября 2 дня 7092 (1584) года. 

[13] ↑ Миллер и Фишер, следуя Тобольской летописи, говорят (Милл. Истор. Сибир. гл. III, § 64; Фиш. кн. I, отд. II, стр. 160), что Ермак, убегая от напавших на него Татар, утонул; но такое событие несообразно с великими качествами и геройскими подвигами Ермака. Вероятнее всего, как наша Летопись и другия свидетельства утверждают, что Ермак кончил жизнь со славою на месте битвы, и может быть повержен в воду Татарами уже по смерти его. Ермак скончал жизнь свою, по единогласному свидетельству всех Сибирских летописцев, в ночи с 5 на 6 число Августа 7092 (1584) года. Тобольская летопись, при повествовании о смерти Ермака, выхваляет как душевныя качества его, так и самый наружный вид. По словам оной, Ермак был средняго роста, крепок членами и широк в плечах. Лице имел плоское и пригожее, бороду черную, волосы также черные и несколько кудреватые. 

[14] ↑ Отправление в Сибирь Данилы Чулкова, в нашей Летописи показано при Царе Иване Васильевиче, во всех же других известиях в 7094 (1586): следственно при Царе Феодоре Ивановиче, котораго царствование началось с 1584 года; а посему оное и здесь таким образом изправлено. 

[15] ↑ Миллер описал сие произшествие несходно с нашею Летописью. Он говорит (Истор. Сибир. гл. IV, § 12 и 15), что в летнее время 7096 (1588) года, Сейдяк, с султаном казачьей орды, с мурзою Карачею и 500 Татар, забавляясь ястребиною охотою, подъехали столь близко к городу Тобольску, что писменный Голова Чулков, подозревая в толь смелом поступке их худый умысел, решился сам разставить для них сети. На сей конец послал он звать их к себе на обед и для мирных переговоров; но с тем, дабы взяли они с собою в город людей своих не более ста человек, а прочих оставили за городскими воротами. — Татарские князья согласились на предложение Чулкова, и он принял их с приличным сану их уважением, не подав ни малейшей причины к сомнению. Во время же стола старался их угощать и поить вином, наблюдая между тем прилежно за всеми их поступками. Приметив в Сейдяке некоторую задумчивость, он сделал ему за то укоризну, и в доказательство искренней дружбы требовал, чтобы всякой из гостей выпил по большой чаше вина. Предложение Чулкова не было однако же изполнено. Сейдяк и все участвовавшие в пиру отговаривались от вина запрещением Магометанскаго закона. Сие было принято Чулковым знаком худаго умысла их и подало случай к открытию истиннаго своего намерения. Тотчас, по данному от него знаку, вступили вооруженные воины и схватя Сейдяка и других начальников Татарских перевязали, а прочих бывших с ними в городе побили. Не было нужды вступать в сражение с 400 Татар, стоявших вне города: ибо они, как скоро узнали о произшедшем с их начальниками и товарищами, то все обратились в бегство. Хотя Миллер не означает откуда именно почерпнул он таковое сказание; но можно догадываться, что оное заимствовано из одного источника с другими подобными, то есть, из Тобольской летописи. 

[16] ↑ Как в Летописи нашей упоминается из Царей только об Иване Васильевиче и Феодоре Ивановиче, а из городов, собственно Сибирских, о Тобольске и Верхотурье, то кажется, со всею вероятностию сочинение оной можно отнести к концу ХVІ или началу ХVІІ века. Ибо построение города Верхотурья началось и частию совершено Воеводою Васильем Петровичем Головиным и Головою Иваном Васильевичем Воейковым в 7106 (1598) году, достопамятном в отечественной нашей Истории кончиною Царя Феодора Ивановича и вступлением на престол Бориса Феодоровича Годунова. Судя по слогу и почерку Летописи, должно заключить, что она и писана около сего же времени. В ней, кроме того, что несоблюдено правописание и из знаков поставлены одне точки, самыя слова иногда написаны сокращенно под титлами, а чаще всего одна и две окончательныя или средния буквы изображены на верьху строки, некоторыми особенными знаками. По сей-то причине нет никакой возможности обыкновенным способом печатания сохранить всю точность подлинника. Но если бы древность более отдаленная, нежели какую имеет наша Летопись, или другия уважения, непременно потребовали сей точности, то достигнуть оной можно было бы разве только посредством литографии. Издание же ее, по желанию некоторых, без соблюдения правописания, без знаков препинания, или с точками, поставленными по произволу несведущаго писца, но с необходимым направлением самаго важнейшаго, то есть, сокращенных букв и слов, не принеся никакой существенной пользы, сделало бы сию Летопись для многих темною и невразумительною и не достигло бы предположенной цели. — Впрочем, выправя правописание Сибирской Летописи и разставя для удобнаго чтения и ясности, где следует знаки препинания, я напечатал ее с самою строгою точностию, в чем может всякаго удостоверить находящаяся у меня подлинная рукопись. 

Г. Спасский.